12:00, вторник. Разговор за кофе.
— Ты вообще умеешь отдыхать?
Алексей смотрит на меня с лёгкой усмешкой, но в голосе нет насмешки, только интерес.
Я делаю глоток, ставлю чашку на стол и задумываюсь.
Когда я в последний раз действительно отдыхала?
Не просто меняла место работы на другую активность, не прокручивала в голове список дел даже на выходных, не убеждала себя, что занятой человек — это успешный человек, а просто позволяла себе замедлиться и дышать?
— Наверное… не знаю.
Он кивает, будто именно этого и ожидал.
— Тогда пора проверить.
— Проверить что?
— Насколько ты справишься с отпуском.
Я улыбаюсь, но внутри уже формируются мысли о том, как правильно организовать эту поездку, чтобы она действительно была полезной, продуктивной и соответствовала моим представлениям о хорошем времени.
— Только одно условие, — добавляет Алексей, легко касаясь края своей чашки. — Никаких списков, планов и расписаний.
Я смотрю на него и понимаю, что вызов принят.
10:00, четверг. Аэропорт.
Зал ожидания наполнен суетой, объявления о вылетах сменяют друг друга, люди бегают с чемоданами, но я впервые за долгое время не чувствую привычного напряжения.
Отпуск.
Этот факт до сих пор кажется мне непривычным, почти нереальным.
Я поворачиваюсь к Алексею, проверяю его выражение лица, пытаясь уловить, насколько он сам расслаблен перед этим путешествием.
— Ты действительно ничего не спланировал?
— Настолько, насколько это было необходимо.
Я прищуриваюсь, не зная, радует меня его спокойствие или, наоборот, вводит в лёгкое беспокойство.
Но если я согласилась на эту поездку, значит, должна попробовать довериться.
14:00, по пути в отель.
Дорога кажется бесконечной, и я уже почти закрываю глаза, когда Алексей говорит, как будто между делом, без особой важности в голосе:
— Кстати, перед отелем нужно ненадолго заехать в одно место.
Я лениво открываю один глаз, не предчувствуя ничего необычного.
— Какое?
— К маме.
Я выпрямляюсь.
— В смысле?
— В буквальном. Она живёт недалеко, будет странно проезжать мимо и не заехать.
Я несколько секунд просто смотрю на него, надеясь, что он пошутил или хотя бы пояснит детали, но он продолжает вести машину с тем же расслабленным видом, как будто только что не перевернул мои представления о том, как будет выглядеть этот день.
— Ты специально не говорил?
— Не думал, что это что-то сложное.
Я отворачиваюсь к окну, чувствуя, как внутри меня поднимается знакомое ощущение, от которого я столько раз пыталась избавиться.
Желание понравиться, быть правильной, произвести впечатление, которое никто не просил производить, чтобы точно услышать в свой адрес одобрение, чтобы убедиться, что меня приняли.
Я делаю глубокий вдох, напоминаю себе, что мне не нужно играть роли, не нужно пытаться соответствовать, не нужно заглядывать в чужие глаза в поисках подтверждения своей ценности.
Но осознание этого почему-то не мешает мне нервничать.
16:00, дом его матери.
Мы выходим из машины, и я впервые за день чувствую, что шаги стали медленнее, движения чуть менее уверенными.
Я не вижу женщину, но уже представляю, как она открывает дверь, оценивает меня взглядом, делает для себя выводы, которые вряд ли скажет вслух.
Она знает Алексея дольше, чем кто-либо.
Значит, её мнение обо мне будет иметь для него значение.
И от этой мысли внутри что-то напрягается ещё сильнее.

16:05, дом его матери.
Дверь открывается почти сразу, как будто она ждала.
Женщина среднего роста, аккуратно одетая, взгляд цепкий, но не холодный.
Она осматривает меня быстро, без откровенного изучения, но я всё равно ощущаю, как меня оценивают.
— Мама, это Мэри, — спокойно говорит Алексей.
Я чуть улыбаюсь, протягиваю руку.
— Очень приятно.
Она отвечает таким же коротким кивком, без ненужной суеты.
— Проходите.
Я переступаю порог, чувствуя, как внутри что-то незаметно сжимается.
16:30, чай на кухне.
Дом аккуратный, без излишеств, но видно, что здесь всё на своих местах.
Возможно, даже слишком.
Мы сидим на кухне, перед нами чай, домашний пирог, который я, конечно, должна похвалить, хотя меня никто не заставляет.
— Вы давно знакомы? — спрашивает она.
— Несколько месяцев.
Она кивает.
Я знаю этот тип кивков.
Она не из тех, кто говорит лишнее.
Она наблюдает.
— И как тебе путешествовать с Алексеем?
Она спрашивает это не для светской беседы.
Я чувствую, что она хочет услышать что-то большее.
Я делаю глоток чая, который вдруг кажется горячее, чем должен быть.
Алексей смотрит на меня с привычным спокойствием.
Он не вмешивается.
Не помогает.
Не даёт мне подсказок.
И я понимаю, что этот вопрос мне придётся разбирать самой.

17:00, гостиная.
Алексей скользит взглядом по полкам, вынимает книгу, переворачивает её в руках, но, кажется, читает не столько текст, сколько вспоминает, когда в последний раз держал её здесь.
Его мать неспешно поправляет салфетку на журнальном столике, хотя в этом нет необходимости — ткань и так лежала идеально, без складок.
Я наблюдаю за ними и думаю, как по-разному люди могут заполнять пространство.
Они оба принадлежат этому дому, но его присутствие здесь кажется временным, лёгким, ненавязчивым, как будто в любой момент он может уйти и снова стать гостем.
Она же — другая.
Она центр, ось, нерушимая основа.
И мне сложно представить, каким он был рядом с ней в детстве.
Таким же спокойным, сдержанным, уверенным?
Или совсем другим?
Я не знаю, успеваю ли я задать себе этот вопрос или она просто чувствует момент, но в следующую секунду я слышу её голос.
— Алексей редко кого-то привозит.
Я поднимаю на неё взгляд, ловлю спокойное выражение лица, в котором нет ни укора, ни намёка, но есть значение.
Вопрос звучит не в словах, он подвешен в воздухе, и я понимаю, что она не просто отмечает факт.
Она проверяет мою реакцию.
Я бросаю быстрый взгляд на Алексея, но он даже не поворачивается, будто этот разговор его совсем не касается.
Какое-то мгновение мне хочется получить от него поддержку, хотя я и не знаю, в чём именно.
Но он молчит.
Я остаюсь один на один с этим вопросом, с её взглядом, с собственными мыслями.
— Наверное, у него были на то причины, — отвечаю я с той же размеренной интонацией, не позволяя голосу дрогнуть.
Она снова кивает.
— Наверное.
Она не говорит ничего лишнего, но я чувствую, что за этим коротким словом скрывается гораздо больше, чем я сейчас могу понять.
Меня изучают.
Без давления, без напряжения, но очень внимательно.
И я вдруг понимаю, что мне хочется узнать её мнение.
Не потому, что я боюсь не понравиться, не потому, что хочу произвести правильное впечатление, а потому, что именно она знает Алексея лучше всех.
Значит, возможно, она видит в нём что-то, чего я пока не понимаю.
И от этой мысли в груди начинает зарождаться смутное беспокойство.

17:45, гостиная.
Я чувствую, как в комнате постепенно становится тише, хотя разговор не прерывался, голоса не становились тише, и никто специально не создавал эту паузу.
Это не неловкое молчание, когда люди не знают, о чём говорить.
Это другой тип тишины — тот, в котором внимание остаётся сосредоточенным, но уже не требует слов.
Я понимаю, что меня продолжают изучать, даже если напрямую ничего не спрашивают.
И теперь вопрос не в том, понравлюсь ли я, а в том, насколько вообще возможно понравиться человеку, который умеет видеть людей насквозь.
— Как тебе Алексей? — спрашивает она, будто невзначай, будто это самый обычный вопрос.
Я делаю глоток чая, давая себе пару секунд.
Он нравится мне?
Да.
Но мне ли нравится он, или мне нравится, как я чувствую себя рядом с ним?
Я не хочу врать.
— Спокойный, — говорю я наконец.
Она чуть улыбается.
— Это первое слово, которое приходит на ум?
Я смотрю на Алексея.
Он по-прежнему держится ровно, без напряжения, но и без попытки вмешаться в разговор.
— Первое, но не единственное.
— И какие ещё?
Я думаю.
Его трудно поймать на сильных эмоциях.
Он не объясняется, если его не просят.
Он не ставит очевидных границ, но создаёт пространство, в которое нужно решиться войти.
— Сложный, — наконец говорю я.
И в этот момент она смотрит на меня по-настоящему внимательно.
— Значит, ты кое-что уже понимаешь.
Я не знаю, радоваться мне этому или волноваться.
Но понимаю, что настоящий разговор только начинается.

18:00, гостиная.
Я чувствую, как этот разговор постепенно выходит из привычной вежливости и переходит в более личную зону, ту, в которой вопросы уже не просто поддерживают беседу, а проверяют, как ты на них отреагируешь.
— А когда вы поженитесь?
Она произносит это ровно, без намёка на шутку, без привычного «мы просто разговариваем», но и без явного давления.
Как если бы это был самый логичный вопрос после того, что уже было сказано.
Я замираю на секунду, потому что мой мозг пытается одновременно придумать правильный ответ и понять, что сейчас сделал Алексей.
Но он просто сидит, смотрит на книжную полку, не двигается, не перебивает, не отводит взгляда.
Как будто этот вопрос вообще не про него.
Я чувствую её внимательный взгляд и понимаю, что ответить нейтрально не получится.
Она не из тех, кто примет уклончивость.
— Это вопрос к Алексею? — спокойно спрашиваю я.
Она чуть улыбается, медленно наклоняет голову, будто признавая мой ход.
— Это вопрос к вам обоим.
Я смотрю на него.
И теперь он должен что-то сказать.

18:05, гостиная.
Алексей не сразу отвечает.
Он отрывает взгляд от книжной полки, спокойно переводит его на мать, но не спешит с реакцией, будто взвешивает слова или просто даёт моменту зависнуть в воздухе.
И я понимаю, что он не удивлён.
Он знал, что этот вопрос прозвучит, знал, что его не обойдут, и, судя по всему, не считает это чем-то, что требует немедленного ответа.
— А тебе так важно знать? — уточняет он с лёгкой улыбкой, но без вызова.
— Конечно, — кивает она, скрестив руки. — Раз ты привёз её сюда, значит, не просто так.
Я чувствую, как меня снова оценивают.
Но не в духе «хорошая ли я пара для её сына».
Скорее, проверяют, как я сама воспринимаю этот вопрос и насколько он вообще для меня важен.
— Мэри? — слышу я её голос. — А для тебя это вопрос?
Я делаю вдох.
Вопрос обо мне.
О моих желаниях, о том, чего я хочу, а не о том, насколько я соответствую.
Я чувствую, как Алексей тоже смотрит на меня.
И понимаю, что это момент, в котором прятаться нельзя.

18:10, гостиная.
Все ждут ответа.
Алексей — спокойно, без намёка на напряжение, будто этот разговор не имеет для него решающего значения.
Его мать — чуть внимательнее, чем минуту назад, но без откровенного давления, скорее с интересом, который нельзя назвать праздным.
— Для меня? — я повторяю вопрос, не столько для того, чтобы выиграть время, сколько чтобы услышать его вслух.
Потому что он действительно обо мне.
Обычно в таких ситуациях люди спрашивают о планах, о совместных решениях, но она спрашивает, чего хочу именно я.
Я опускаю взгляд в чашку чая, но не делаю глоток, просто позволяю себе секунду, чтобы прислушаться к себе, к ощущениям, к тому, что правда стоит за этим вопросом.
— Я думаю, что такие вещи должны происходить не потому, что так принято, а потому, что это нужно обоим, — говорю я наконец.
Это не уклончивый ответ.
Это правда то, как я чувствую.
Она молча кивает, и я замечаю, что в её взгляде появляется что-то похожее на уважение.
— Разумный подход.
Но мне не кажется, что разговор закончен.
Потому что Алексей всё это время ничего не сказал.
И теперь очередь за ним.

22:00, отель. Первый вечер.
Мы уже несколько часов как уехали от его матери, но вопрос остался в воздухе, даже если его никто больше не произносил вслух.
Алексей ведёт себя как обычно — спокоен, не проявляет ни особого напряжения, ни желания срочно что-то обсудить.
Мы заказываем ужин, говорим о завтрашних планах, он рассказывает историю о каком-то забавном случае из прошлого, и всё это выглядит настолько естественно, что я начинаю сомневаться: он действительно не придаёт разговору с матерью значения? Или просто не хочет обсуждать его со мной?
Я киваю, поддерживаю разговор, но в голове уже начинают складываться сценарии.
Если бы он думал об этом, он бы сказал.
Если он молчит, значит, ему неважно.
Если неважно, значит, я не так много для него значу.
Стоп.
Я опускаю вилку, делаю вдох, отгоняя эти мысли.
Я обещала себе не пытаться расшифровать чужие намерения, если их не озвучили.
Но, видимо, с этим ещё придётся поработать.

10:00, завтрак. Второй день.
Алексей пьёт кофе, смотрит куда-то за окно, где лениво двигаются белые шторы, и совершенно ничего не говорит про вчерашний разговор.
Я тоже молчу.
Не потому, что не хочу поднять эту тему, а потому что не знаю, как её поднять так, чтобы это не выглядело, будто я жду конкретного ответа.
А я жду.
И от этого раздражаюсь на себя.
Мы приехали отдыхать, у нас море, солнце, прогулки — идеальная картинка отпуска.
Но внутри всё напряглось в ожидании.
14:00, прогулка по городу.
Он берёт меня за руку, останавливается у прилавка с местными украшениями, выбирает что-то, потом смотрит на меня с лёгкой улыбкой.
— Этот браслет тебе подойдёт.
Браслет.
Я киваю, благодарю, надеваю.
Но в голове сразу вспыхивает мысль:
А если бы это было кольцо?
Я уже не могу просто наслаждаться моментом, потому что теперь любое его действие проходит через фильтр ожидания.
20:00, ужин.
Он рассказывает что-то, я киваю, улыбаюсь, но ловлю себя на том, что вообще не слушаю.
Я думаю: когда?
Когда он скажет хоть что-то?
Когда я перестану ждать?
И когда я потеряю терпение и всё-таки спрошу его сама?

22:00, третий день. Вечерняя прогулка.
Мы идём вдоль набережной, вдалеке мерцают огни кафе, слышится музыка, где-то смеются туристы.
Я стараюсь расслабиться, наслаждаться моментом, не думать о том, что этот день тоже прошёл без разговоров.
Но чем больше я говорю себе «не думай», тем сильнее мысль вцепляется в сознание.
Алексей спокоен.
Он не ведёт себя иначе, не выглядит человеком, который что-то скрывает или избегает разговора.
И это, наверное, раздражает меня больше всего.
Если бы он был напряжён, если бы я видела в нём сомнения, я бы знала, что он тоже об этом думает.
А сейчас я не знаю ничего.
10:00, четвёртый день. Завтрак.
— Какие планы на сегодня? — спрашиваю я, делая вид, что погружена в выбор между круассаном и тостами.
— Можно съездить в соседний город, посмотреть на старую крепость.
— Хорошая идея.
— Или просто провести день на пляже, если хочешь.
Я ловлю себя на том, что жду подтекста.
Что если он говорит про крепость, то, возможно, там есть что-то символичное.
Что если предлагает пляж, то, возможно, у него планы на вечер.
Что если бы он собирался сделать предложение, он бы выбрал для этого особенное место.
Но он просто спокойно пьёт кофе.
Как будто ни о чём не думает.
18:00, четвёртый день. Вид на крепость.
Я стою у каменной стены, смотрю на пейзаж и пытаюсь заставить себя просто быть в моменте.
Не проверять, не ждать, не искать намёков.
Но внутри всё равно зреет вопрос, который я пока не могу задать.
А что, если он вообще об этом не думает?



23:00, четвёртый день. Отель.
Я лежу на кровати, взгляд устремлён в потолок, дыхание ровное, но внутри ничего не спокойно.
Я не спрашиваю.
Он не говорит.
Кажется, мы оба понимаем, что есть что-то, о чём можно было бы поговорить, но разговор не начинается.
Я не знаю, он просто не видит этих ожиданий или не хочет их видеть.
А если он действительно не собирается поднимать эту тему?
Если для него всё уже устроено так, как должно быть?
Тогда что я здесь делаю?
Я переворачиваюсь на бок, закрываю глаза.
Но знаю, что так просто не засну.