20:00, вторник. Прогулка с Алексеем.
Город пустеет, воздух остывает, огни витрин отражаются в мокром асфальте.
Раньше я бы думала, как поддерживать разговор, чтобы не наступала пауза.
Сейчас мы просто идём.
Иногда он что-то говорит, иногда — я. Иногда молчим.
И не хочется ничего добавлять.
— Ты раньше гуляла так? — спрашивает он.
— Нет.
Он бросает на меня короткий взгляд, но не уточняет.
Просто идёт рядом.

10:00, среда. Утро.
Я долго лежу в кровати, смотрю в потолок.
Сон не оборвался тревожной мыслью, день не начинается с привычного «надо».
Просто утро.
Обычное, без чувства, что что-то нужно срочно исправить.

15:00, четверг. Разговор с Верунчиком.
— Как оно? — спрашивает она.
— Спокойно.
— Это ты так счастье описываешь?
Я пожимаю плечами.
Она смотрит внимательно, будто хочет разобрать меня на части.
— Ты не боишься?
Я молчу.
Просто пью кофе.

19:00, пятница. Ужин с Алексеем.
Он рассказывает историю, я смеюсь.
Не думаю, что значит его взгляд.
Не замечаю, как веду себя, не проверяю свои реакции.
Просто я есть.

20:00, воскресенье. Прогулка.
Город кажется другим, когда не спешишь.
Я привыкла ходить быстрым шагом, сверяться с расписанием, контролировать маршрут.
Сейчас мы идём медленно, без направления, без задачи, просто так.
— Ты всегда такая? — спрашивает Алексей.
Я поворачиваюсь к нему.
— Какая?
— Собранная.
— Это плохо?
Он улыбается.
— Это интересно.
Я хочу спросить, какой он меня видит.
Но не спрашиваю.
Не хочу слышать ответ, который буду потом прокручивать в голове, анализировать, проверять, совпадает ли он с тем, какой я хочу быть.
Сегодня я просто есть.

23:00, дома.
Я пытаюсь вспомнить момент, когда почувствовала, что мне хорошо рядом с ним.
Но его нет.
Нет одной сцены, одной реплики, одного жеста, после которого внутри что-то изменилось.
Просто стало легко.
И, возможно, это единственное, что сейчас имеет значение.

12:00, вторник. Сообщение.
— Как тебе идея взять выходной среди недели?
Я перечитываю дважды.
— Это провокация?
— Это проверка.
Я ставлю чашку, задумываюсь.
Всегда находилась причина сказать «не могу».
Сегодня хочется сказать «да».

10:00, среда. Дорога за город.
У Алексея есть своя среда.
Не отдельные знакомые, с которыми пересекаются маршруты, не случайные люди, приходящие и уходящие, а сформировавшийся круг, в который не так просто попасть.
Они знают друг друга давно.
Настолько, что могут шутить без объяснений, вспоминать истории без имен, спорить, не боясь обидеть.
Я всегда завидовала таким компаниям.
Таким, где ты можешь расслабиться, потому что тебя уже выбрали.
— Только предупреждаю, у них специфическое чувство юмора, — говорит Алексей.
Я смотрю в окно.
— Что значит специфическое?
— Они не проверяют, удобно ли тебе.
Значит, если я здесь — меня будут воспринимать всерьёз.
Это уже что-то.

11:30, загородный дом.
Разговоры звучат сразу, с порога.
Как будто они не начинались и не заканчивались, просто продолжаются из какого-то общего прошлого, к которому я пока не имею доступа.
— Мэри, да? — первая обращается ко мне девушка с короткой стрижкой.
Я киваю.
— Алексей обычно не приводит никого.
— Почему? — спрашиваю я, прежде чем успеваю подумать.
Она усмехается.
— Не знаю. Может, берег нас от лишнего общения.
— Или вас от себя, — добавляет кто-то сбоку.
Все смеются.
Алексей молча разливает кофе.
Я замечаю, что никто не рассматривает меня оценивающе, не проверяет, какая я.
Меня уже вписали в этот день без необходимости что-то доказывать.

13:00, уличный стол.
Люди говорят одновременно, спорят, смеются, перебивают друг друга.
Я бы могла замолчать, уйти в тень, позволить им быть главными.
Но вдруг понимаю, что мне хочется участвовать.
Не потому, что надо.
Не потому, что это впечатлит Алексея.
А потому, что я чувствую себя частью.
Я говорю — и мне отвечают.
Спрашиваю — и мне объясняют.
Шучу — и меня подхватывают.
В какой-то момент ловлю себя на том, что давно так легко не смеялась.

16:00, прогулка.
Алексей идёт рядом.
Он не спрашивает, как мне, не уточняет, понравилось ли.
Но по взгляду понимаю, что он и так знает.
— Волновался?
— О чём?
— Как я впишусь.
Он смотрит внимательно.
— Ты не пыталась «вписываться». Ты просто была там.
Я киваю.
Не потому, что ищу одобрения.
А потому, что он прав.

12:00, суббота. Сообщение в чате.
— Мэри, не хочешь присоединиться?
Я смотрю на экран.
Чат, в котором до этого был только Алексей, теперь называется «Без паники».
В группе уже идёт обсуждение, кто что берёт, во сколько встречаемся, нужен ли плед или будет жарко.
Я не успела ответить, а меня уже вписали в планы.
Без вопросов, без «ты точно можешь?».
Как будто я тут давно.

16:00, суббота. Пикник.
— Ты умеешь разжигать угли? — спрашивает кто-то из ребят.
— Теоретически.
— Хороший ответ. Теперь давай на практике.
Я смеюсь, беру коробку с углём, пытаюсь разобраться, как это работает.
Кто-то уже вытаскивает еду, кто-то спорит, есть ли разница между зелёным и чёрным чаем.
— Тебе какой? — спрашивает девушка с короткой стрижкой.
— Чёрный.
— Люблю людей, которые не говорят «без разницы».
Она улыбается.
Я замечаю, что мы уже на своей волне.

19:00, разговоры.
— Алексей всегда был таким серьёзным? — спрашиваю я, когда он на минуту отходит.
— Ты ещё не видела, как он спорит о кино.
— О чём?
— О том, как должны заканчиваться фильмы.
— У него есть теория?
— У него есть целая система.
Я улыбаюсь.
Они рассказывают истории о нём, о себе, перебивают друг друга, смеются, не фильтруют слова.
Я слушаю и понимаю, что мне действительно интересно.
Они не проверяют, удобно ли мне.
Но я давно уже не чувствую себя лишней.

19:30, разговоры.
— Так в чём система? — спрашиваю я, когда Алексей возвращается.
Он смотрит непонимающе.
— Какая?
— Финалы в кино.
Кто-то хмыкает, кто-то театрально закатывает глаза.
— Ну всё, понеслось, — говорит девушка с короткой стрижкой.
Алексей усмехается, но голос остаётся серьёзным.
— Финал фильма должен быть логичным, но не предсказуемым. Чтобы зритель понимал, почему всё закончилось именно так, но не мог бы угадать это в начале.
— То есть если я угадываю концовку, фильм плохой?
— Если угадываешь не в последнюю минуту — значит, он слишком очевидный.
— А если финал открытый?
Он качает головой.
— Это значит, что режиссёр не знал, чем закончить.
Все смеются.
— С ним невозможно смотреть триллеры, — говорит кто-то. — Он за двадцать минут до конца начинает разбирать, кто убийца.
— Это неправда, — спокойно возражает Алексей. — За пятнадцать.
Снова смех.
Я замечаю, что мне нравится наблюдать за ними.
Как они подшучивают друг над другом, как перебивают, как уверенно спорят, не боясь быть неправыми.
Они давно знают друг друга, но мне не приходится пробивать стены, чтобы стать частью разговора.
И это, наверное, лучший способ понять, что тебя приняли.

20:30.
Никто не торопится расходиться.
Я встала размяться.
Девушка с кудрями догоняет меня, протягивает шарф.
— Держи, прохладно.
Я принимаю, оборачиваю вокруг шеи.
— Спасибо.
Она смотрит куда-то вперед, потом на меня.
— Алексей не сразу впускает людей в свою жизнь.
Я жду продолжения.
— Если ты здесь, значит, он тебе доверяет.
Я ничего не отвечаю.
Просто стою, греясь в чужом шарфе.
И думаю, что давно не слышала таких простых и ценных слов.

Я поправляю шарф.
— Он всегда был таким?
Девушка с кудрями усмехается, будто ожидая этот вопрос.
— Каким?
— Сдержанным. Немного… закрытым.
Она молчит секунду, будто решая, что можно сказать.
— Не всегда.
Я смотрю на неё.
— Что изменилось?
Она чуть сжимает губы.
— Ты правда хочешь знать?
Я киваю.
Потому что я давно чувствую, что с ним что-то не так.
Что за этой спокойной уверенностью есть что-то ещё.
Она вздыхает.
— Дело не в тебе, если ты об этом.
— В чём тогда?
Я вижу, как меняется её выражение лица.
Как будто на секунду её мысли уходят в какое-то другое место.
— Было кое-что. Точнее, кто-то.
Я не перебиваю.
— Он доверился человеку, который не оправдал это доверие.
Я чувствую, как внутри сжимается что-то знакомое.
— Он говорил об этом?
Она качает головой.
— Алексей вообще редко говорит о прошлом.
Я понимаю, что сейчас мне не скажут больше.
Но и этого достаточно, чтобы в голове начали складываться кусочки.
Что-то действительно произошло.
И теперь я думаю не о том, как он относится ко мне.
А о том, способен ли он вообще снова впустить кого-то в свою жизнь.

Что за человек был в его жизни?
Что значит «не оправдал доверие»?
Это было что-то серьёзное?
Или просто разочарование, которое он не смог отпустить?
Почему он никогда об этом не говорил?
Я пытаюсь вспомнить моменты, когда он замыкался.
Когда уходил от темы.
Когда его молчание казалось слишком ровным, чтобы быть настоящим.
Теперь я понимаю, что он правда не подпускает людей слишком близко.
Не потому, что не хочет.
А потому, что когда-то он уже сделал это — и что-то сломалось.

21:30, путь обратно.
Алексей догоняет меня, идёт рядом.
— Хочешь спросить? — говорит он.
Я поворачиваюсь к нему.
— А ты хочешь ответить?
Он улыбается, но в этом выражении нет лёгкости.
— Может быть, когда-нибудь.
Я киваю.
И думаю, что, возможно, это большее, чем я могла ожидать.
Потому что если он признаёт, что есть что-то, о чём не говорит, — значит, он уже не делает вид, что ничего не было.
И, возможно, это шаг.
Не большой, не окончательный.
Но шаг.

10:00, воскресенье. Утро.
Я пытаюсь привести квартиру в порядок.
Не потому, что она в хаосе, а потому, что мне нужно разложить по местам что-то внутри.
Развешиваю вещи, вытираю стол, разбираю полку с книгами, хотя всё это можно было бы сделать в любой другой день.
Но сегодня мне хочется чёткости, структуры, привычных действий, в которых нет вопросов.
Потому что в голове их слишком много.

13:00, воскресенье. Танцы.
Я замечаю, что теперь смотрю на тренера иначе.
Раньше мне было важно, как он на меня смотрит.
Сейчас — нет.
Я просто делаю движение, следую за музыкой, ловлю ритм.
Он поправляет мою стойку, задерживает руку на секунду дольше обычного.
Раньше бы я задумалась.
Но теперь это не имеет значения.
Потому что мне больше не нужно его внимание.

18:00, понедельник. Кофе и тишина.
Я сижу у окна и понимаю, что за последние дни мне не было одиноко.
Раньше в паузах между событиями появлялось ощущение, что я что-то упускаю.
Теперь этого нет.
Я не заполняю пустоту искусственно.
Мне хорошо в своём ритме.
И только тогда телефон гаснет от нового сообщения.
— Ты занята?
Алексей.
Я улыбаюсь.
И понимаю, что мне действительно хочется его увидеть.

18:05, понедельник. Сообщение от Алексея.
— Ты занята?
Я смотрю на экран телефона, перечитываю короткий вопрос и на мгновение задерживаю палец над клавиатурой.
Часть меня хочет сразу написать «нет», чтобы не упускать возможность встречи, но другая часть помнит, сколько дел я сама себе запланировала.
Впереди тренировка, несколько рабочих задач, которые я давно обещала доделать, и список бытовых мелочей, с которых мне так и не удалось начать утро.
Я могла бы перенести что-то, отложить, найти лазейку, но делать этого не хочется.
— Сегодня не получится.
Ответ от него приходит через несколько секунд, как будто он не ждал ничего другого.
— Понял. Тогда пусть вечер будет хорошим.
Я улыбаюсь.
Он не просит объяснений, не настаивает, не уточняет, когда именно я освобожусь.
И мне не нужно искать правильные слова, чтобы объяснить свой отказ так, чтобы он не прозвучал как отдаление.

22:00, понедельник. Дом.
Раньше в такой ситуации я бы переживала, прокручивала в голове возможные последствия отказа, пыталась предугадать, не подумает ли он, что я не заинтересована.
Я бы ловила себя на желании первой написать на следующий день, чтобы компенсировать этот отказ, убедиться, что всё в порядке, что он не передумал.
Но сейчас я сижу с книгой в руках, в комнате тихо, чай уже остыл, а в голове нет тревожного шума.
Если человеку важно быть в твоей жизни, он остаётся в ней, даже если на один вечер ты выбираешь не его, а себя.

04:20, ночь. Сон.
Мне снится дом.
Он знакомый, но странный — коридоры длиннее, чем должны быть, окна смотрят не туда, куда помню.
Я иду по комнатам, ищу что-то или кого-то, но не понимаю, что именно.
Двери открываются сами, но за каждой — не то, что мне нужно.
Пока в одной я не нахожу Алексея.
Он стоит спиной, смотрит в окно.
Я хочу окликнуть его, но горло сжимает, как в детских снах, где не получается закричать.
Он не оборачивается.
Я не могу пошевелиться.
И только когда я просыпаюсь, сердце всё ещё бьётся так, будто я что-то не успела.

18:00, среда. Кабинет психолога.
— Этот дом был вам знаком?
— Да, но он был не таким, как в реальности.
Она кивает.
— И что вас тревожит?
Я смотрю на стакан воды, не тороплюсь отвечать.
— Он был там.
— Алексей?
Я киваю.
— Он не обернулся.
— Вы звали его?
— Не смогла.
Я откидываюсь в кресле, чувствуя, как внутри что-то сжимается.
— Это ничего не значит?
Психолог не спешит с ответом.
— А если бы значило, какая мысль приходит первой?
Я провожу пальцем по краю стакана, будто проверяя его гладкость.
— Что он… не мой.
Пауза.
Она чуть подаётся вперёд.
— В каком смысле?
Я смотрю в окно, выбирая слова.
— Мне казалось, что мы просто общаемся. Без давления, без обязательств.
— Но?
Я улыбаюсь уголком губ.
— Но если бы всё было так просто, этот сон меня бы не разбудил.

18:15, среда. Кабинет психолога.
— Что именно вас разбудило?
Я провожу пальцем по краю стакана, смотрю в воду.
— Ощущение, что я не могу ничего изменить.
— В сне или в реальности?
Я молчу.
Она ждёт.
— В обоих случаях, — отвечаю я, наконец.
Психолог слегка кивает, делает пометку в блокноте.
Я снова чувствую это странное сжатие внутри, будто что-то, что я не хотела осознавать, сейчас окажется передо мной, и мне придётся с этим разбираться.
— Вам кажется, что Алексей вам не принадлежит?
— Но разве люди вообще могут принадлежать друг другу?
Она не отвечает на риторический вопрос.
— Что именно вас тревожит?
Я задумываюсь.
— Он не разворачивается.
— А вам нужно, чтобы он развернулся?
Этот вопрос звучит так просто, но я не могу сразу на него ответить.
— Я не знаю.
Психолог молчит, давая мне время.
— Я не знаю, хочу ли, чтобы он посмотрел на меня, или хочу просто доказать, что могу это сделать.
Она записывает что-то ещё, потом спокойно говорит:
— Тогда, возможно, вопрос не в том, кто он для вас, а в том, кем вы пытаетесь быть рядом с ним.
Я не сразу понимаю смысл.
Но когда понимаю, мне становится тревожно.
Потому что мне придётся честно на это ответить.

18:30, среда. Кабинет психолога.
Я откидываюсь в кресле, переплетаю пальцы, пытаясь подобрать слова.
— Кем я пытаюсь быть рядом с ним?
Она кивает, не подсказывает, не даёт вариантов.
Ответ должен прийти изнутри.
И он приходит.
Только мне не нравится, как он звучит.
— Тем, кого выберут.
Психолог спокойно наблюдает, не торопится записывать.
— Вы снова об этом?
Я усмехаюсь, но во рту сухо.
— Очевидно, да.
Она делает пометку.
— И как он вписывается в этот сценарий?
Я глубоко вдыхаю.
— Он… не даёт мне ориентиров.
— В каком смысле?
— Он не делает шагов в мою сторону, но и не отдаляется.
— Вам кажется, что он держит вас на границе?
Я думаю о том, как он всегда остаётся спокойным, ровным, без лишних слов и жестов.
Как я ловлю себя на том, что жду, будет ли от него что-то большее.
— Не знаю, делает он это намеренно или нет, — признаюсь я. — Но мне хочется узнать, что будет, если я эту границу пересеку.
Психолог немного подаётся вперёд.
— Вы хотите, чтобы он повернулся к вам?
Я киваю.
— Но боитесь, что если это случится…
— То я пойму, что всё это было не про него, — заканчиваю я.
Потому что, возможно, я не Алексея хочу.
Я хочу убедиться, что умею заставлять людей смотреть в мою сторону.
И от этой мысли мне становится не по себе.

12:00, пятница. Сообщение от Алексея.
— Есть время выпить кофе?
Я открываю чат, читаю сообщение, оставляю телефон на столе.
Не отвечаю сразу.
Можно написать «да» и договориться о встрече.
Но я откладываю ответ, придумывая причины.
Работа, тренировка, усталость — всё вроде бы правда, но не совсем.
На самом деле, я просто не решаюсь сказать «да».
14:30, пятница. Всё ещё без ответа.
Я несколько раз беру телефон, но так и не пишу.
Скользит мысль: «если ему надо, он напомнит».
Но он не напоминает.
И я не знаю, жду ли я этого или боюсь.
18:00, пятница. Вечер.
Я понимаю, что в последние дни сама создаю паузу между нами.
Не резко, не специально, а будто неосознанно растягиваю пространство между встречами.
Как если бы внутри меня было две противоположные силы: одна хочет увидеть его, другая — проверяет, что случится, если я этого не сделаю.
И я пока не знаю, какая из них сильнее.

23:00, пятница. Дом.
Я лежу в темноте, смотрю в потолок и думаю.
Мне нравится внимание.
Не просто приятно, не просто важно — оно меня питает.
Как будто без него я становлюсь менее реальной.
Если меня замечают, значит, я есть.
Если мне пишут, значит, я значу.
Если зовут, значит, я ценна.
Я всегда знала это о себе, но никогда не говорила вслух.
Потому что бояться одиночества стыдно.
Потому что хотеть подтверждений — слабость.
Потому что хорошая девочка должна быть самодостаточной.

10:00, суббота. Утро.
Я смотрю на экран телефона.
Сообщений от Алексея нет.
И я чувствую, как внутри что-то замирает.
Я не злюсь, не обижаюсь.
Но мне неуютно.
Как если бы я сделала шаг в сторону и вдруг поняла, что без внимания меня становится меньше.
Но что, если я попробую остаться в этом чувстве?
Что, если проверю, могу ли быть собой без чужих взглядов?
Ответ пугает.
Но ещё страшнее никогда его не узнать.

12:00, суббота. День.
Вместо того чтобы ждать сообщения, я закрываю телефон в ящике стола и ухожу в город.
Никаких планов, никаких обязательств — просто иду, куда ноги ведут.
Раньше я не позволяла себе таких дней.
Мне казалось, что если я не встроена в чью-то жизнь, не включена в чей-то график, значит, меня как будто не существует.
Но вот я здесь.
Пью кофе на летней террасе, наблюдаю за прохожими, захожу в книжный, листаю страницы, которые никто не заставляет меня читать.
Я не проверяю телефон.
Я не ищу отражения в чьём-то взгляде.
И пока что я всё ещё есть.
16:00, суббота. Сообщение.
— Живёшь?
Я улыбаюсь, но не спешу отвечать.
19:00, суббота. Встреча с Верунчиком.
— Ты его игноришь? — спрашивает она, наливая в бокал минералку, будто это вино.
— Нет.
— Тогда что?
Я задумчиво перебираю соломинку в коктейле.
— Проверяю, что со мной будет, если не искать внимания.
Верунчик закатывает глаза.
— Господи, как будто ты в затворничестве живёшь.
— Нет, но… — я подбираю слова. — А если я всегда бежала за вниманием не потому, что мне нравится быть в центре, а потому, что без него я чувствую себя… несуществующей?
Она пожимает плечами.
— Все так делают.
— Нет.
Она смотрит на меня.
Я вздыхаю.
— Алексей — не делает.

23:00, суббота. Сообщение.
— Всё ещё жду ответ.
Я думаю.
И впервые за долгое время не пишу сразу.
Я всё ещё есть.
Даже когда не тороплюсь быть замеченной.

10:00, воскресенье. Утро.
Телефон молчит, но я всё равно о нём думаю.
Отложенный ответ висит где-то на заднем плане, не давит, но ощущается.
Я могла бы написать сразу, не делать из этого вопрос, но мне важно понять — что стоит за моим молчанием?
Мне действительно нравится Алексей?
Или я проверяю, что будет, если немного исчезну?
14:00, воскресенье. Ответ.
— Ты всегда так терпелива?
В этом нет упрёка, только лёгкая ирония.
Я улыбаюсь.
— Учусь.
— Неплохая привычка.
— Возможно.
— Но мне всё равно интересно, чем закончится эксперимент.
Я кладу телефон.
Никакой тревоги, никаких догадок о том, что он думает.
Его слова звучат ровно, без попытки поторопить меня или вывести на эмоции.
И теперь остаётся только понять — готова ли я выйти из этой паузы.

18:00, понедельник. Кабинет психолога.
— Вы намеренно тянули с ответом?
Я чуть кручу в руках стакан с водой, прежде чем пожимаю плечами.
— Не совсем.
— Тогда зачем?
Я задумчиво смотрю в окно.
— Хотела проверить, что будет, если я не буду стремиться к чьему-то вниманию.
Психолог слегка кивает.
— И как?
— Ничего не случилось.
— Это вас удивило?
Я усмехаюсь.
— Да.
Она кладёт ручку на блокнот, на секунду задерживает на мне взгляд.
— Вам всё ещё важно, чтобы вас замечали?
Я вздыхаю.
— Да.
— И это пугает?
Я думаю.
Раньше бы да.
— Уже не так сильно, — честно отвечаю я.
Психолог кивает.
— Потому что теперь вы знаете, что внимание — это не то, что делает вас цельной.
Я молчу.
И думаю, что, возможно, это самый важный вывод за последнее время.